— Вот и чудно. Сейчас будем выбирать, что вставить в пустую фоторамку.
— Ты не всерьез.
— Тащи, я сказал.
Ну я и притащила. В несколько этапов, потому что их было не много, а охренеть сколько. До четырех утра в них ковырялись, вспоминая когда они были сделаны. Алекс выглядел не просто довольным, а счастливым до невероятия. И в конце концов мы все-таки выбрали фотографию. Она была сделана еще до отлета в Сидней. Обычный питерский серый пасмурный день. Он стоял, прислонившись к перилам, и смотрел в камеру. И улыбался. Есть фотографии, на которых запечатляется вся суть человека. Эта была из таких.
К свадьбе друзей я подготовилась основательно! Устроила в кабинете врача истерику и заставила его выписать мне какие-нибудь таблетки от тошноты. Потому что если бы я с меловым лицом сидела все время в туалете, диагноз мне бы поставили все в унисон. И на случай, если лекарства не помогут, я заготовила просто очаровательную сказочку про булимию. Ну а что? Всегда чем-то приходится жертвовать! Но лекарство помогло. И еще как. Я даже впервые почувствовала, что радости во мне больше, чем переживаний по поводу неопределенности собственного будущего.
В день икс я чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. На мне было длинное платье, облегающее, но закрытое, однако смотрелось все равно откровенно. В порыве некоторой паники (ведь я покупала наряд еще до того, как узнала о собственной беременности), я повернулась к зеркалу в профиль и тщательно изучила собственную фигуру. Ну что сказать? Пока я все еще напоминала швабру. Это не могло не радовать. И прежде, чем я осознала, что делаю, коснулась собственного живота в некоем защищающем жесте. Словно именно тогда до меня впервые дошло, что происходит. И это было… так радостно. Да, страшно, но все же полный восторг.
А у другой дамы в положении были проблемы совсем иного рода.
— Такими темпами меня со свадьбы сразу в роддом заберут. Тяни туже! — ругалась Лариса. И это было первое, что я от нее за весь этот день услышала, так как только-только переступила порог комнаты, где мама Ларисы, которую я имела честь лицезреть впервые, безжалостно стягивала корсет на располневшей фигуре дочери. — Три часа, три часа, а потом переоденемся! — пыхтела Лариса, схватившись за собственный живот. — Да хватит уже толкаться! — восклицала она в отчаянии. — Мне не легче. Потерпи всего три часа!
— Лариска, ты не станешь напоминать Скарлет О'Хара, как бы я не пыталась тебя утянуть. Может быть все-таки лучше оставить тебе немного кислорода? — поинтересовалась ее родительница.
Мама Ларисы была высокой представительной дамой, сохранившей замечательную для ее возраста фигуру. И если бы ее переодеть и иначе уложить волосы, она бы выглядела как настоящая леди. На ее лице практически не было морщин, а румянец подсказывал, что свежий воздух ей не чужд. Я почти позавидовала. Внезапно Лариса увидела меня в зеркале и аж подпрыгнула.
— Ты откуда взялась? — воскликнула она.
— Эм… через дверь вошла? — почему-то это прозвучало вопросительно.
— Это ужасно. Посмотри на меня. Даже мама стройнее, чем я, а ведь это моя свадьба! — пожаловалась мне Лариса.
— Ты очень красивая, — улыбнулась я, пытаясь игнорировать эти бесконечные провокации. Честно говоря, мы все уже считали дни, оставшиеся до ее родов. Нет, я люблю подругу, но счастлива, что узнала ее раньше, чем она ухитрилась оказаться в положении.
— Мама, познакомься, это Карина. И она любит подкрадываться со спины. Лидия Юрьевна — моя мама.
Мама Ларисы критически меня оглядела и вежливо улыбнулась, хотя почему-то мне показалось, что я ей не понравилось. Сразу захотелось проверить, что не так с моим платьем, но в глубине души понимала — не в наряде дело.
— Идут! — завизжала Настя из соседней комнаты. Разумеется, и она, и Оля были здесь в качестве подружек невесты. И да, это значило, что от роли свидетельницы я откреститься не смогла. Удовлетворилась обещанием, что меня не станут доставать весь вечер.
Поддавшись общей панике, я тоже подбежала к окну и обнаружила там черный хаммер. Честное слово, Алекс мог бы выбрать что-нибудь менее брутальное. Я закатила глаза и усмехнулась. В голову мне сразу полезли неприличные воспоминания о его доме и всем, что в нем случилось…
— Я точно правильно делаю, что выхожу за него? — резко дернула меня за плечо Лара, разворачивая к себе.
— Ты любишь его, он любит тебя. Как же это может быть неправильно? — спросила я и увидела, как ее мама опускает голову. Словно она была не очень-то со мной согласна.
— Да, ты права. Разумеется, ты права! Я побежала…
Может быть она и была на черт знает какой неделе беременности, энтузиазма в ней было куда как больше, нежели во мне! Но только Лара покинула комнату, ее мама не преминула воспользоваться случаем и поговорить со мной.
— Знаете, Карина, — сказала она. — Меня ужасно пугает то, что моя дочь выходит замуж за подобного человека. Я знакома с Вадимом весьма поверхностно, и из подобных людей знаю только его. Какой он?
— По-моему он хороший парень. Временами взбалмошный, но надежный. И он ее любит.
— А она его любит?
— В каком смысле?
— Знаете, Ларисе было лет десять, когда я впервые услышала эту жуткую фразу: я не собираюсь жить так, как вы с папой, я хочу жить в большом городе и удачно выйти замуж. Конечно, она потом поняла, что это обидно и не повторяла свои слова, но я знала, что она от подобных мыслей не отказалась. Каждый раз, когда я только намекала на то, что ей бы неплохо остаться с нами, она чуть ли не затыкая уши бежала прочь. И только закончила школу — уехала в Петербург. Появлялась дома редко, и то чтобы не казаться неблагодарной. Но во время ее визитов я все время слышала только Карина-Карина-Карина. Я знаю все о вашей машине, о вашей квартире, о вашем Алексе… она мне все-все рассказала. Как только она поняла, что вам удалось выбраться из грязи в князи, она решила, что именно такая дорожка в поднебесную уготована и ей.
Это было настоящее откровение. Я поверить не могла словам матери Лары. Как так? Неужели все это время я была настолько слепа? Я попыталась вспомнить ее теплое отношение к Алексу, попытки подружиться со мной. Неужели она вот так сразу поняла, что я не ровня Оле и Насте, что я не из простых богатеньких дочек? Я вспомнила, как все ей рассказывала об Алексе, а она всегда была такой участливой и понимающей. И хотя от этого она не стала мне худшей подругой, но я словно бы почувствовала себя преданной… Расстроилась.
Алекс когда-то мне говорил, что я не умею выбирать друзей, но я отмахивалась. А ведь он прекрасно сознавал, что я не слишком проницательна. Но ее одобрил даже Алекс. Почему? Он ведь, наверное, знал, сразу сказал, что именно она моя настоящая компания… Черт. Может быть, именно это он и пытался до меня донести. И я предпочла положиться на его проницательность, он считал, что от Ларисы удара в спину мне ждать не стоит. Я хотела в это верить. Очень хотела. А потому убедила себя, что все в порядке и мгновенно решила, что ничему никому не скажу. Ни Алексу, ни Ларисе. Забыли. Что было, то прошло.
